Кровавый след 1937 года. По материалам следственного дела сщмч. Августина (Беляева)
Для большинства читателей журнала «Православный христианин» номер этого следственного дела, хранящегося в архиве УФСБ по Калужской области, ничего не говорит. Но если привести название его: « Дело на участников монархической организации Беляева А.А., Остроглазова И.А., Семеновского П.Д., Любимова А.В. и других», то отношение к документам, содержащимся в этом деле, а соответственно и к самому делу изменится. Интерес к тому, почему в 1937 году были арестованы самые известные и уважаемые калужанами пастыри во главе с архиепископом Августином (Беляевым), не уменьшается с годами, прошедшими с тех давних событий. Это вполне объяснимо и понятно.
Ведь не только православные краеведы знают о благой и полезной деятельности, как самого владыки Августина, так и почтенных пастырей, многие из которых прослужили всю жизнь в Калужской епархии и были арестованы вместе с архипастырем. Конечно, это были годы так называемого Большого террора, когда с новой силой жестокая волна репрессий затопила кровью невинно убиенных многострадальную Святую Русь. Но именно кровь и смерть за Христа новомучеников и исповедников Церкви Русской сохранили веру на нашей земле, пусть и через десятилетия, но позволили восстановить монастыри и храмы.
Сегодня новомученики и исповедники молятся за Россию, ее процветание не как побежденные, а как победители, показавшие жизнью и смертью силу Православия. Невозможно переоценить значение подвига за Христа пострадавших – в первую очередь причисленных к лику святых. Оно фактически выходит за рамки церковной истории. А святые ХХ века подавали и подают нам якорь спасения. Можно в связи с этим вспомнить замечательные слова Тертуллиана, который еще в III веке сказал: «Кровь мучеников – семя христианства!».
Чаще всего погибали лучшие из лучших. Так было и в Калуге. Преклонный возраст, а тем более заслуги священнослужителей не остановили сотрудников НКВД. Наоборот это подстегивало их большевистское рвение и желание не оставить в народе доброй памяти об этих людях, служение которых было хорошо известно в Калуге в те неспокойные времена, а авторитет их складывался годами трудов на благо не только прихожан и храмов, где они служили, но и Калужской епархии. Долгие годы достойного выполнения не были замечены, а тем более оценены, как должно. Выходцы из духовного сословия (главные фигуранты дела), сами отдавшие служению Богу и людям тепло души, сострадание, милосердие, оказались в положении уголовников, которым место может быть только в застенках тюрьмы.
Прошло много лет с тех событий, но остаются белые пятна, которые не позволяют увидеть общую и законченную картину событий, личное участие всех тех, кто значится в списках арестованных и свидетелей. Сложность восстановления последовательности и всех этапов проведения следствия, отражающиеся на страницах анкет, бланках допросов и очных ставок, заключаются во многих причинах: большое число арестованных и свидетелей, краткость записей показаний, а в некоторых случаях подозрение на их сфабрикованность, частичную или полную.
Но при всем этом следственное дело является очень важным источником для изучения как жизнеописания обвиняемых и свидетелей, религиозной обстановки в Калуге в 1937 году, но и проявления человеческих качеств в ситуации, когда близость смерти не просто осознается, а постоянно подчеркивается ситуацией и поведением следователей. Конечно, каждое следственное дело того периода – специфический документ, который не может рассматриваться вне времени и исторических изменений, происходивших в обществе, вне взаимоотношений государства и Церкви. Не является исключением из общего правила и «Дело на участников монархической организации Беляева А.А., Остроглазова И.А., Семеновского П.Д., Любимова А.В. и других».
Само дело, как уже упоминалось, проходящее в архиве УФСБ по Калужской области под номером П-14013, состоит
из трех достаточно объемных и пухлых томов: первый – 352 страницы, второй – 368 страниц, третий – 531 страница.
За каждой страницей скрываются с одной стороны страдания тех, кто томился в тесных камерах и подвергался постоянным допросам, с другой – желание сотрудников НКВД получить нужные показания и выполнить разнорядку по обвинительным приговорам и расстрелам. Сегодня некоторым кажется невозможным, чтобы подобное практиковалось, но в тот период это была норма работы карательных органов. Человеческая жизнь легким росчерком пера превращалась в единицу, которая могла быть отнесена в ту или иную графу отчета.
В целом дело П-14013, хранящееся в УФСБ по Калужской области, можно назвать достаточно типичным для следственной практики 1937 года: арест приблизительно в одно и то же время достаточно многочисленной группы людей, подвергавшихся частым допросам; выявление тех, кто шел на сотрудничество со следствием, давал показания о других лицах, признавал предъявленные обвинения; организация очных ставок главного фигуранта с теми, кто не выдерживал испытания и оговаривал зачастую не только других, но и себя в тех проступках, которые никогда не совершал. В некоторых случаях показания подследственных имеют практически полное сходство, как будто написаны под копирку.
В конечном итоге все это старались провести и завершить в кратчайшие сроки, чтобы передать полученные материалы тройке НКВД. Первые аресты по делу П – 14013 прошли 20 сентября 1937 года, последние – 29 и 30 октября 1937 года. 20 сентября были арестованы архиепископ Августин (Беляев), протоиерей Иоанн Сперанский, Павел Дмитриевич Семеновский,
Иван Григорьевич Беляев, Митюкова Пелагея Сергеевна, Баталина Ирина Яковлевна, Покровский Александр Иванович.
Аресты продолжились и на следующий день, 21 сентября, когда список доставленных в тюрьму по делу П – 14013 пополнился следующими фамилиями: протоиерей Иоанн Остроглазов, Дмитрий Дмитриевич Полторацкий, Алексей Григорьевич Горбачев, Феоктиста Семеновна Ченцова, Любовь Григорьевна Любимова .
Эта группа арестованных особо не порадовала следователей своей откровенностью, несмотря на то, что допрашивающие старались получить максимально полные ответы на свои вопросы. В первую очередь нужно было получить признание относительно самого факта участия в контр-революционной организации, которую возглавлял архиепископ Августин (Беляев). Последнее не ставилось под сомнение в ходе допросов. Это был традиционный подход для получения признательных показаний. В постановлении об избрании меры пресечения и предъявления обвинения всем арестованным указывалось одно
и то же: «Достаточно изобличается в том,что будучи враждебно настроенным к существующему строю, ведет активную контр-революционную деятельность». Некоторые терялись, начинали что-то говорить в свое оправдание.
Сбивчивость и торопливость оправданий арестованных в свой адрес, многословие, попытка обелить себя во что бы то ни стало, желание доказать свою невиновность сразу же брались на заметку следователями. Те, кто были кратки и неразговорчивы при даче показаний, не представляли особого интереса для сотрудников НКВД, которые начинали допросы первых арестованных
по названному делу. Их внимание привлекали те, кто мог подтвердить хотя бы самые незначительные обвинения. А потом работа с ними продолжалась. Опытные следователи легко выделяли тех, кто легко поддавался страху.
Таким образом, от допроса к допросу накапливалась нужная следователям информация о тех, кого сразу планировали назвать виновными во всех грехах и в первую очередь в организации контр-революционного сообщества верующих, объединенных своими пастырями, которые действовали под руководством архиепископа Августина (Беляева). К сожалению, уже среди перечисленных выше фамилий первых арестованных уже нашлись те, кто не смог выдержать это испытание. Более того, эти люди, теряя самообладание, поддаваясь страху, в попытке спасти свою жизнь, зачастую старались сказать что-то и о других,
а не только о себе. Во многом за счет этого увеличивался список арестованных.
Но сразу же были отмечены и другие, кого невозможно было запугать и получить от них желаемые показания с наветами на духовенство и православных мирян. Конечно, это - архиепископ Августин, протоиерей Иоанн Сперанский, псаломщик Алексий Горбачев и некоторые другие (из числа первых арестованных). Например, Ирина Баталина, которая уже сталкивалась с тяготами пребывания в заключении, не была сломлена духом и отвечала прямо и смело: «Со своими убеждениями и верой
я умру, пусть что угодно со мной делают. Хотя я была 3 года в концлагере, но советская власть меня не перевоспитает, слово Христово я буду проповедовать до конца жизни».
Следующая группа арестованных была доставлена в конце сентября – начале октября: Любимов Афанасий Васильевич, Смирнов Николай Петрович, Самохвалова Анна Александровна. С 11 по 17 октября были арестованы следующие лица: Карпушкина Татьяна Гавриловна, Макаров Василий Алексеевич, Макаров Яков Алексеевич, Виноградов Александр Федорович, Филатова Елена Александровна, Тащина Зинаида Михайловна, Лебедева Варвара Дмитриевна, Баталина Фаина Васильевна, Полевая Анастасия Антоновна, Аньшина Мария Евсеевна, Бабичев Аполлон Ксенофонтович, Остроглазова Анна Ивановна, Косов Александр Федорович, Алексеева Пелагея Петровна, Становов Василий Васильевич.
Среди этой группы арестованных были некоторые, кто не просто старался сказать то, что ждали от него следователи, но и за счет этого надеялись на прощение лично для себя. Ради этого прощения было признано то, чего не было в действительности. При этом уже мало волновало таких людей, что они говорили о других арестованных, которые не признавали себя в чем-либо виновными (в первую очередь сам архиепископ Августин (Беляев), говоривший на всех допросах и очных ставках о своей непричастности к каким-либо организациям, целью которых была контр-революционная деятельность. Один из признававших себя и других виновными на последнем допросе попросил внести в протокол следующее: «При вынесении приговора по моему делу прошу учесть это. Своей дальнейшей работой я приложу все свои силы, чтобы искупить тот вред, который я нанес своей контрреволюционной деятельностью советской власти и трудящимся».
Позже других, в конце октября, были арестованы архимандрит Иоанникий (Дмитриев), Арефьев Михаил Павлович, Масленникова Ольга Александровна, Курганов Василий Тихонович, Пучинова Ольга Ивановна, Наталюк Наталья Михайловна, Елагова Мария Сергеевна. Таким образом, статистика по срокам арестам следующая: 20 сентября – 7, 21 сентября – 4, с 28 сентября по 3 октября – 3, с 11 по 17 октября – 15, в последних числах октября – 7 человек.
В общей сложности с 20 сентября по 30 октября 1937 года по делу П – 14013 было арестовано 39 человек. Помимо этого были допрошены свидетели, показания которых тоже влияли на ход следствия и окончательные выводы по делу.
Трудно сказать, чем была продиктована такая последовательность арестов. Была ли она предусмотрена определенным планом или сформировалась результатами допросов, показаниями не только ранее арестованных обвиняемых, но и свидетелей, дававших показания о тех, кто уже томился в застенках и о других, кто был связан с задержанными. Материалы дела не дают такую информацию. Главными вопросами, которые выясняли следователи, было установление наличия контрреволюционной организации с монархическим уклоном, объединившей в своих рядах тех, большая часть жизни которых прошла до установления советской власти.
Именно это ставилось во главу угла, постоянно было в центре внимания допрашивающих. Хотя наличие самой монархической и контрреволюционной организации считалось с самого начала фактом, который не требует дополнительных доказательств,
но может быть использован для признательных показаний каждого из арестованных. Некоторые из тех, кто томился в тюремных застенках, по доверию к следователям и своей легковерности считали, что если все, как им казалось, признают, что вокруг архиепископа Августина (Беляева) были объединены священники и православные миряне, то это и можно называть организацией.
Так появлялись похожие показания, но данные разными людьми: «Названная организация была сформирована в 1934 году епископом Августином», «Вернувшись из ссылки в 1935 году, я заметил вокруг нового архиепископа Августина (Беляева) сколочена группа лиц духовенства», «В организацию входило все руководство тихоновской организации».
Возможно, подобные высказывания не казались некоторым, давшим эти показания, ничем особенным. Они подразумевали объединение вокруг архиепископа Августина (Беляева) его единомышленников, преданных сторонников. Но не более. На деле все эти, даже зачастую достаточно невинные признания, приравнивались к даче показаний о существовании в течение нескольких лет контрреволюционной организации.
Таким образом, показания суммировались, из мелких просчетов арестованных вырастали горы листов допросов. И в конечном итоге дело разрасталось не только в объеме, но и во внешней доказательности базы для обвинения тех, кто только и хотел нести людям веру Христову и был объединен исключительно для этой цели в группу единомышленников, стремящихся послужить Богу и православному народу, который не отступился от веры предков. На деле духовенство Калужской епархии, причислявшее себя к сторонникам взглядов и позиций архиепископа Августина (Беляева), верного заветам Патриарха Тихона, было едино в своих устремлениях и служении. А на бумаге это ловко было представлено как контрреволюционная организация монархического характера.
Монархическая направленность взглядов арестованных с точки зрения следователей особо и не нужно было доказывать, так как об этом должен был говорить их возраст. Эта точка зрения подчеркивалась во всех возможных случаях, а то и без лишних объяснений. С позиций следователей возраст был лучшим доказательством не только личных монархических взглядов большинства арестованных, но и явным распространением этих взглядов духовенства среди своих прихожан.
В действительности документы подтверждали только возраст тех, кто привлекался по делу П – 14013.
Нужно отметить, что все арестованные, даже самые молодые, родились до событий 1917 года. Самому старшему по возрасту арестованному (протоиерею Иоанну Остроглазову) было 77 лет, он родился в 1860 году. 1862 года рождения были Карпушкина, Самохвалова, Баталина Ф.В., 1863 года рождения – Полторацкий Д.Д., 1864 года рождения – протоиерей Иоанн Сперанский, 1865 года рождения – Арефьев М.П. Больше всего среди арестованных было тех, кто родился в 70-е годы. Таких подследственных было 16 человек. В 80-е годы родились 10 человек из числа арестованных по делу П – 14013. Четверо родились в 90-е годы. Двое самых младших по возрасту родились уже в ХХ веке – Остроглазова А.И. и Наталюк Н.М. (1900 года рождения). Им было 37 лет, из которых 17 лет, когда формировалось мировозрение, были прожиты в православной стране.
В конечном итоге каждого из 39-ти арестованных можно было попытаться обвинить в монархических взглядах. Подходы следователей в оценке заключенными отношения к жизни в царской России, свободе вероисповедания в то время давали возможность подчеркивать то, что принимая традиции государства, существовавшего до 1917 года, они автоматически не соглашались с новыми лозунгами советской власти. А если не соглашались, то были способны на протест, пусть даже скрытый, но протест. Никакого рода подтверждения не требовались для уверенных в своей полной правоте сотрудников НКВД.
Таким образом, постепенно для каждого, кто не хотел сотрудничать со следствием и не признавал себя виновным, накапливалось много обвинений и фиксировались уличения в разного рода высказываниях недовольства против советской власти в целом и, конечно, представителей власти на местах в частности. Следствие не обошло ни один пункт, по которому правдами или в основном – неправдами, можно было бы усугубить вину арестованных, доказать на деле, а чаще всего только на бумаге, их враждебные взгляды на происходящие в стране события.
Прочие статистические данные могут показать состав арестованных по этому делу с учетом других сведений: пол, сословность, образовательный уровень сначала подследственных, а потом и осужденных, приговоренных к разным мерам наказания, начиная от заключения в тот или иной пункт ГУЛАГА и заканчивая расстрелом. Выше уже отмечалось, что возраст не являлся смягчающим обстоятельством. Точно также и пол не принимался во внимание, когда речь шла о тех, кто продолжал в ходе следствия придерживаться своих взглядов, не собирался доверительно беседовать со следователями по задаваемым ими вопросам.
Из 39-ти арестованных 20 было мужчин, а 19 женщин. Самой старшей из которых было 75 лет, а младшим, как уже указывалось, по 37 лет. Тринадцать арестованных женщин были старше 50 лет. Были среди них пенсионерки, даже инвалиды, но состояние их здоровья никого не волновало. Главным было их отношение к религии и местному духовенству. Их вина заключалась только в том, что их сила веры и верность Христу не устраивала новоявленных убежденных атеистов, трубивших на каждом углу, что религия – опиум для народа. В прошлом многие из этих женщин не работали, либо в силу семейного положения были домохозяйками, либо, имея средства существования, вели размеренную тихую жизнь.
Придирчивость к сведениям в анкетах арестованных женщин доказывается каждой записью, сделанной рукой следователей. Вот некоторые примеры: «Ченцова Феоктиста Семеновна – 1880 года рождения, домашняя хозяйка, без определенных занятий и вообще никогда по найму не служила. Дочь торговца». «Самохвалова Анна Александровна – 1872 года рождения, без определенных занятий. Отец был присяжным поверенным». «Баталина Фаина Васильевна – 1872 года рождения, нигде не работает. Дочь нотариуса, почетного дворянина». «Тащина Зинаида Михайловна – 1874 года рождения, без определенных занятий. Из мещан, отец и др. торговцы в Калуге». Такое впечатление, что сразу ставилась особая отметка недоверия и подозрения в благонадежности каждой из этих женщин.
Если же арестованная, будучи в преклонном возрасте, продолжала работать, то могла появиться запись другого рода: «Карпушкина Татьяна Гавриловна – 1862 года рождения, без определенных занятий, занимается спекуляцией. Кулачка». Но более всего не нравилось ведущим следствие сотрудникам НКВД, когда указывалась принадлежность к работающим в церкви: «Феофанова Татьяна Семеновна – 1888 года рождения, церковная работница с 1917 года». «Алексеева Пелагея Петровна – 1881 года рождения, председатель церковного совета Николо – Козинской церкви». «Полевая Анастасия Антоновна – 1885 года рождения, уборщица и прислужница в церкви Георгия».
Кем бы ни были арестованные по сословному происхождению (пусть даже не из дворян или духовных, а из крестьян), по образовательному уровню (неграмотный, закончивший начальное училище или духовную академию), по профессии (пчеловод, бухгалтер, секретарь), по служению Церкви (архиепископ, протоиерей или простой псаломщик) – все они были заранее причислены к той группе населения страны советов, которой не место в новой светлой жизни, вообще не место на земле среди строителей замечательного будущего без монастырей и соборов, без церквей и часовен. Но более всего раздражало следователей упорство большинства, их выбор – погибнуть за веру и Христа. Время показало, кто заблуждался, а кто через страдание познал истину.
По делу П – 14013 были осуждены все арестованные (как указывалось – 39 человек): 26 человек приговорены к расстрелу
(18 мужчин и 8 женщин), 11 человек – к 10 годам лагеря (2 мужчин и 9 женщин), 2 – к 8 годам лагеря (2 женщины). Предательство и сотрудничество со следствием не помогли тем, кто не смог устоять перед соблазном свернуть с прямого пути на извилистую тропу отступничества от веры. Не будем обвинять их, но вспомним тех, кто, преодолевая страх, до конца на земле был с Христом, достойно закончив жизнь. Через много лет были причислены к лику святых представители духовенства Калужской епархии, церковнослужители и православные миряне. День памяти их – 23 ноября, когда проходит крестный ход.
Их святые имена известны и достойны почитания: священномученик Августин (Беляев), преподобномученик Иоанникий (Дмитриев), священномученик Иоанн (Сперанский), мученики Алексий (Горбачев), Николай (Смирнов), Аполлон (Бабичев), Михаил (Арефьев), мученицы Феоктиста (Ченцова), Анна (Остроглазова), Ольга (Масленникова).
В трудную минуту мы можем обращаться к помощи этих святых и их скорому заступничеству. Они являются Небесными покровителями той земли, политой их кровью, где своей святой жизнью и мученической смертью заповеди Христовы утвердили".
Е. В. Метальникова. По материалам следственного дела П – 14013 из архива УФСБ по Калужской области.
